В Пенджикенте
Город Пенджикент находится километрах в шестидесяти от Самар-канда, и это уже Таджикистан. За час с небольшим езды на автобусе от древней столицы Узбекистана, казалось, что мы вот-вот упремся в высо-ченные горы Памира, но приблизиться к ним не удавалось. Горы как буд-то все время удалялись. В Пенджикенте тоже казалось, что до гор - рукой подать, хотя на самом деле до них было далековато. Стояла жара. Река Зеравшан манила к себе. Но соблазн искупаться после изнурительной до-роги тут же прошел. Стремительное течение даже камни ворочало, вода была ледяной.
Такими обманчивыми странностями встретил меня этот небольшой городок, улицы которого в основном состояли из домов - мазанок с высо-кими глиняными заборами. И еще одна странность для богатой, как мне говорили, Средней Азии. На автобусной остановке за пассажирами, и за мной тоже, увязались грязные маленькие оборванцы. С протянутыми ру-ками они канючили: "Ака джон, нон кам-кам тэ". Слов я не знал, но смысл их понять не трудно. Я протянул им кусок недоеденной лепешки, мальчишки мигом схватили ее и съели.
Куда идти? В маминой сумочке лежало письмо к дочери главврача поликлиники, где мама работала. Пошел по указанному в письме адресу разыскивать Надежду Абрамовну Волк. О ней я знал не так много. Лишь то, что она преподает в школе географию. Чемодан мой значительно опустел к тому времени, нога почти не болела, и я легко нашел нужный дом. Улица была центральной, окна домов выходили на нее. Дома низкие, зато дворы большие. В этом доме жили русские. Для меня все являлись таковыми, кто разговаривал по-русски. От женщины, которая назвалась Евой Львовной, я узнал, что учителя вместе со школьниками на сельхоз-работах. Возвратятся только к первому сентября. А сейчас середина авгу-ста. Что же мне делать? Ева Львовна посоветовала для начала пойти в ми-лицию. Приезжие, а тем более эвакуированные, должны зарегистриро-ваться.
- Чемодан, если хочешь, можешь оставить у меня. Не бойся. Я сама эвакуированная. Из Гомеля. Слыхал о таком городе?
Вообще-то я впервые его название услышал, но чтобы не обидеть услужливую женщину, кивнул головой, и поблагодарил за возможность оставить у нее чемодан.
- Там в основном мои зимние вещи, так что чемодан мне не скоро еще понадобится.
В милиции долго и озабоченно вертели мои документы. Судя по всему, большой радости мое прибытие не доставило. Родственников нет, места жительства, значит, тоже.
- Сейчас середина месяца. Продовольственную карточку получишь начиная только с сентября по всей вероятности. На, держи эту справку. Не потеряй, смотри. А эту бумагу отдашь председателю колхоза, - назида-тельным тоном сказал один из милицейских начальников. - Там тебя и кормить будут, и жильем обеспечат, и работу дадут. Поезжай автобусом до первого кишлака. Правление колхоза напротив остановки. В сентябре школьники вернутся. Подумаем, куда тебя пристроить.
Председатель колхоза долго цокал, глядя на меня. Борода и усы его были седые, волосы скрыты тюбетейкой. По-русски говорил плохо.
-Такой бледный, такой худой, носить не можешь, грузить не мо-жешь. Какую работу делать можешь?
Я пожал плечами.
-Позови Гюльдар-апу, -обратился он к кому-то из присутствующих.
Пришла женщина лет сорока на вид. Председатель о чем-то долго говорил с ней по-таджикски. Наконец, обернулся ко мне. - Апа ночлег тебе устроит, ужин даст. Будешь у нее на рисовом поле работать. Она по-кажет как и что делать надо. Там женщины работают. Они далеко будут. Апа тебе участок отведет. Другой работы у меня нет. На бахче много ды-ни тяжелой носить и грузить надо.
Так я оказался на рисовом поле. От солнцепека спасает куртка, а ноги постоянно в воде, пущенной из арыка. Участок большой. Домогают комары. К вечеру над полем их целые тучи. Кустики риса под тяжестью созревающих зерен так и норовят склониться к воде. А этого допускать как раз и нельзя. Вот и ползаешь весь день, укрепляя размытую почву у корневищ .
Моя активная 15-дневная деятельность в области "рисоводства" не обошлась без последствий. Вместо предполагаемых трудодней я зарабо-тал ревматизм и малярию.
Встреча в Пенджикенте с учителями завершилась для меня зачис-лением в 6-й класс. Спал возле плиты на раскладушке в проходной комна-те, вся меблировка которой состояла из стола, двух стульев и кровати На-дежды Абрамовны. Свой чемодан за неимением свободного места при-шлось оставить у соседки Евы Львовны, благо она сама предложила. В ее порядочности я не сомневался, потому за фамильные драгоценности не беспокоился и не скрывал, что берегу их в память о маме.
Время шло. Вопрос о моем трудоустройстве пока все еще повисал в воздухе. Зато иждивенческую продовольственную карточку выдали неза-медлительно. По пути в школу я отоваривал ее дневной шестисотграммо-вой нормой пшеничного хлеба. Добрая половина его составляла мой зав-трак, съедаемый с десятью грецкими орехами, купленными с рук возле магазина, и запиваемый тут же водой из арыка.
Я стал поддерживать знакомство со своим одноклассником Вилей Нагирнером, эвакуированным с родителями из Одессы. Вилин отец был известен как единственный опытный врач единственной на всю округу поликлиники. Когда у меня начались первые приступы малярии, он дал мне горстку таблеток акрихина и несколько пакетиков дефицитного хи-нина на случай затяжной лихорадки. Хинин здесь чрезвычайная редкость, его не купишь ни в одной аптеке. Мне повезло.
Я часто бывал у Вили в гостях. Однажды его отец рассказал мне, что в Пенджикенте проживает пожилая женщина, приехавшая не так дав-но из Ленинграда к своей дочери. Женщина очень истощена, еле двигает-ся и нуждается в помощи на время отсутствия дочери.
-Речь идет всего о нескольких днях. Почему бы вам с Вилей не за-бежать к ней на часок после школы. наколоть сучья саксаула, затопить плиту, принести воды...
Так, неожиданно мне довелось побывать в этом доме. Типичный глиняный дом с окнами во двор, окруженный высоким забором - дувалом, который со стороны двора мог служить стойлом для лошади или осла, а мог быть обыкновенным сараем. Здесь он пустовал.