По кишлакам на ишаке
Зоя Милая возглавляла отдел налоговых сборов. Поскольку в райисполкоме рабочий день не нормирован, разрешено было приходить в отдел после школы. Мне на каждый день выдавались определенные задания. Для начала предлагалось научиться считать на счетах, суммируя столбцы каких-то цифр. Заодно поручили переписывать этикетки на ящичках картотеки. Этикетки были написаны по-русски, но латинскими буквами. В то время таджикам было приказано перевести письменность своего языка на кириллицу. Так что я принял в этом прямое участие. На одном из ящичков значилось: "Matriiol po selski palateji" видимо, буква "йот" в таджикском языке читалась как "ж". Получалось очень смешно: "Матриол по сельски палатежи".
Я по мере своих способностей почти каллиграфически приводил надписи в русские грамматические нормы. Некоторые таблички иногда ставили в тупик. Например, что могло означать слово "Rubilevannie"? Оказалось - "суммарные". Рубль по-таджикски - сум. И какой-то умник додумался до производного слова "рубилеванные". И все же эта работа была приятнее бесконечного сложения цифр на счетах. Русских в исполкоме - раз-два и обчелся. Очевидно, мои старания по обновлению надписей на картотеках оценило даже высокое начальство. Я удостоен был чести просмотреть текст речи председателя райисполкома на предстоящем торжественном митинге по случаю первомайских праздников. В речи, естественно, неоднократно упоминался великий Сталин, под чьим гениальным руководством мы достигли перелома в ходе войны. Все шло более или менее гладко, пока использовались газетные материалы. Но когда председатель коснулся участия в боевых действиях наших героических женщин - санитарок, которые "рачком, рачком" выносили раненых с поля боя, - тут мне столь образное сравнение пришлось заменить на менее выразительное слово "ползком". Не знаю, удовлетворен ли был председатель, я на митинге не присутствовал.
К тому времени меня "повысили" до должности налогового инспектора, и я разъезжал верхом на осле по кишлакам, отмечая наличие домашнего скота, преимущественно овец , которые уже с апреля выгонялись на пастбища. Так что записывать приходилось со слов. Тоже мне, учет! Впрочем, непосредственный мой наставник, таджик, дружески предупреждал, что в любом случае учитывать домашних животных надо не в том количестве, какое ты видишь на самом деле, а сколько тебе назовут хозяева. Иначе могут столкнуть в ущелье где-нибудь в горах. И поминай, как звали.
Горы впечатляли. Однажды мне довелось побывать в кишлаке, со всех сторон окруженном высокими почти голыми скалами. А кишлак утопал в зелени, хотя солнце появлялось только в полуденные часы. Остальное время низина освещалась отраженным светом от снежных вершин, менявших оттенки в зависимости от положения солнца. Памир красив, но его красоты, увы, не компенсировали трудности дальних поездок по узким петляющим дорогам. Попробуй, заставь перейти осла через висячий мост, качающийся над пропастью от любого движения. Еще хуже увидать на узкой дороге фалангу, когда с одной стороны отвесная скала, а с другой - глубокая пропасть. И долго ль вздумается этому страшному пауку сидеть на дороге? Весь лохматый, желтовато-серого цвета, величиной с яйцо, ниже глаз выступает что-то острое, похожее на клюв. Может со страху так показалось. На дороге среди сухой глины и камней его не сразу заметишь. Хорошо, я ишака вовремя остановил, закрыв ему рукой глаза. Стоим, ждем. Не хватало еще, чтобы из-за поворота кто-нибудь навстречу нам выехал. В чью сторону прыгнет паук, в нашу или в его? Да здесь и не разъехаться будет. Не кричать же бесконечно, подавая сигнал встречному, чтобы тот остановился на месте разъезда, как принято здесь. Если паук и спрячется в конце концов на краю обрыва, где гарантия, что он не прыгнет на нас оттуда? Фаланги, я слышал, прыгают. Ужас! Сколько всякой гадости водится здесь! Малярийные комары, тарантулы, скорпионы...
К счастью, из-за учебы в школе меня в дальние поездки посылали редко. Правда, скорпионов и в городе полно. Однажды дома эта тварь свалилась мне на простыню с потолка. Дома с наступлением тепла произошли кое-какие изменения. Учителя освободили от ненужного хлама подсобное помещение, куда свободно вошли раскладушка, небольшой столик, стул и табуретка. Даже электрическая лампочка там висела. Над раскладушкой я прикрепил полку для книг. Именно прикрепил, потому как часть стены состояла из тыльной стороны стояка той самой плиты, на которой учителя готовили себе обед. Отчего спать летом приходилось с открытой дверью. Наглухо вделанное окно не открывалось, а дверь, выходящая во двор, не запиралась. Таковы были особенности моих новых апартаментов. Поскольку два вбитых гвоздя в углу вполне вмещали мой каждодневный летний гардероб, чемодан по-прежнему оставался у Евы Львовны. Это позволяло не беспокоиться о дверном замке в дни моих поездок. Я уделил такое внимание новому жилищу из-за болезни. Лежать днем на раскладушке в комнате учителей, которая одновременно служила им кухней, было бы не совсем удобно для них и для меня. Хинин к тому времени закончился, акрехин помогал мало. Вилин отец , опытный врач, высказывал опасение, как бы прогрессирующая болезнь не обернулась тропической лихорадкой. Мол, при ослабленном организме возможен летальный исход. Предлагал в больницу лечь. Что за исход такой я не понял. С больницей решил повременить. Экзамены на носу. Мне уже как-то раз предлагали местные врачи лечь в больницу, когда рана на ноге стала гноиться. Там, правда, хирурги были. Но тоже пугали непонятными словами: "гангрена", "ампутация". В Самарканд направляли. Хорошо, что не поехал. Вилин отец , хоть и не хирург, а определил: пиндинка какая-то нагноение вызвала. Оттого рана и не заживает. Ну и словечки же медики напридумывали, посмеивался я.
Если бы я тогда понимал их значение, и встревоженный поехал бы в Самарканд , не до смеха было бы. Мог вообще без ноги остаться. Ведь все опытные врачи - на фронте.
В начале мая, в самый разгар моей болезни, произошли неожиданные события. Первое - грустное. У Евы Львовны вытащили из моего чемодана мамин золотой браслет. Но из-за высокой температуры я как в тумане слушал ее взволнованный рассказ. Она винила себя за то, что похвасталась одной знакомой таджичке о хранящихся у нее драгоценностях, и имела неосторожность показать их ей. Браслет лежал в дорогом футляре. Таджичка, в прошлом чуть ли не учительница младших классов, зачастила было к ней, и вдруг куда-то исчезла. Это насторожило Еву Львовну, она что-то заподозрила, и решила проверить мой чемодан. Достала футляр. Браслета в нем не было. Когда мне становилось полегче, старался не думать об этом, чтобы не расстраиваться. Ничего сделать нельзя. В милицию я просил не обращаться. Чем я смогу доказать, что не Лида припрятала у меня золотые вещи. Слава Богу, там успокоились. Благодаря моей начальнице Зое Милой, перестали вызывать меня. Ева Львовна со мной согласилась и оставшиеся мамины драгоценности заперла в свой сундук.
Второе событие было косвенно связано с Лидой. Неожиданно ко мне пришел незнакомый пожилой таджик, и передал несколько пакетиков хинина.
- Возьми в знак благодарности от меня и от моего сына, - сказал он по-русски, хотя с акцентом, но четко произнося каждое слово. Затем перешел на таджикский.
Гость оказался отцом одного из парней, которых я не выдал при очной ставке. Он стал затем уговаривать меня поехать с ним в кишлак. Его жены имеют такие средства от малярии, каких не знают врачи.
- Рахмат. Мексес якши, - поблагодарил я его тоже по-таджикски, но ехать отказался. Тогда мой неожиданный благодетель помахал кому-то из открытой двери. Лежа, мне не было видно, кто стоял во дворе. К немалому удивлению, вошел мой исполкомовский налоговый наставник. Он заговорил по-русски. Не таясь пояснил, что приглашает меня его родственник, что начальница отдела Зоя Милая тоже просит согласиться ехать ле-читься ради скорейшего выхода на работу. Мол, она договорилась с директором школы о переводе меня в 7-й класс без экзаменов по состоянию здоровья при отличной успеваемости.
- Стольких людей подведешь, и нашего дорогого аку обидишь. Нельзя. - Говорил мой наставник, помогая одеться.
Во дворе наготове стояла лошадь, запряженная в арбу с наброшенными на солому подушками.
Новые хозяева приняли во мне самое горячее участие. Давали какие-то снадобья, настоянные на целебных, мало кому известных травах. Приучали к таджикским блюдам, необычным, но вкусным. Словом, "кормили отборным зерном, водой ключевою поили".Через неделю мне стало гораздо лучше.