В ссылке

К 37-му году план этот ужесточился. Детская память цепкая. Я хорошо помню поселок Устье, что на Кубенском озере при впадении реки Кубены - место последней ссылки моего отца. Помню даже номер газеты "Правда" с изображением сброшенного с Кремлевской башни двуглавого орла. Высоко над ним победоносно сияла красная звезда. В Устье я пошел в 1-й класс. Парты, доска, портреты вождей на стене - обстановка мне была уже знакома. Раньше папа несколько раз брал меня в школу. Он преподавал английский и немецкий в старших классах. Тишина была на уроках, какой я, когда сам пошел в школу, не припомню. Папа умел сочетать доброту и строгость. Ученики его любили. Папа любил детей тоже. Но подарить мне братика или сестренку родители не решались. Условия не позволяют, отнекивались они.

В праздники мама устраивала для хозяйских детей и их друзей теневой театр. С помощью самодельного волшебного фонаря и наклеенных на стеклянные полоски фигурок сказочных персонажей начиналось действо. На протянутой через комнату простыне двигались силуэты царя Салтана, Гвидона, лебедя. В другой раз - золотой рыбки, старика и старухи. А я читал в темноте наизусть текст сказок. Читать я научился рано. Заучивание стихов развивает память, говорили родители. Мама хорошо рисовала и была большая выдумщица. По бокам с тыльной стороны экрана булавкой прикреплялись декорации. Даже волны двигались. По ним плыли бочка, лебедь или корабли на раздутых парусах. Для волн мама придумала специальное приспособление. На ножницы надевались две рамки волнисто изогнутой проволоки. Когда замедленная "стрижка" такими ножницами проецировалась на экран, зрителям казалось, что море оживало. Если на "сцене" появлялось много действующих лиц, то мне приходилось одновременно и текст произносить и фигурки передвигать. Все наши движения были скрыты простыней, как занавесом. Дети видели только движущиеся тени картонных "артистов" через просвет простыни, обрамленной силуэтами декораций.

Слава о мамином теневом театре распространилась по поселку. Нам пришлось несколько раз "выезжать" с теневыми спектаклями в сельский клуб на детские утренники.

Летом 1937 года моя "сказочная" жизнь трагически оборвалась. Папу арестовали. На этот раз мы расстались с ним навсегда. Время ссылок миновало. Впереди - ГУЛаг. Папа предчувствовал, что прощание с нами - последнее. Я впервые увидел его слезы.

Сколько бы с тех пор не прошло лет, стоило лишь посмотреть на папину фотографию с его умными добрыми глазами, мне кажется, я вижу тот содрогающий душу прощальный взгляд.

Нашу семью многие знали в поселке. Папа - учитель. Маму, как жену ссыльного, называли "декабристкой". Ее уважали за вежливость, отзывчивость, за внимание к детям. В поселке дети фактически были лишены развлечений. А тут - теневой театр. И добро отплатилось добром. Через день после папиного ареста к нам вечером прибежала женщина из какого-то дома неподалеку. Запыхавшись, она предупредила о новом грозящем ударе. Неожиданная гостья передала случайно услышанный разговор двух сотрудников милиции, квартирующих у нее. Те обсуждали, в какой детский дом отправить мальчишку после ареста жены Шлиппенбаха.

Мама поблагодарила эту добрую женщину, наспех собрала небольшой чемодан, и ночью мы незаметно ушли из дома. Пешком добрели до пристани. Попали под дождь. Разразилась гроза. Непогода обернулась удачей для нас. На пристани никого не было. Можно не опасаться. Утром сели на пароход. Гроза продолжалась. Молния ударила в громоотвод на мачте. Яркую вспышку и оглушительный удар грома мама посчитала зна-мением. Хорошим или плохим, не сказала. Вышли мы на железнодорож-ной станции. Прощай, Кубенское озеро! Оно казалось огромным как море. Где ж мне было видеть настоящее...